"....на снимке два коника - арбаб и фриз" - второго не вижу, хоть убейте!

изоляция оч качественная!

А какой породы эта лошадь ?

— Под русским императором какая была лошадь? — спрашивал скульптор.
— Кобыла Лизетта,— отвечали ему.
— А порода?
— Не то голштинских, не то испанских кровей.
— Вот и будем искать красивых европейских лошадей...
Все известные петербургские конюшни осмотрел скульптор. В книгах, посвященных созданию Медного всадника, утверждается, что выбор лошадей производился из императорских конюшен и конюшен графа Алексея Орлова, где украшением последних якобы были кони орловской верховой породы, кони действительно прекрасные. Но в то время, когда в Петербурге Фальконе приступил к работе, и позже, когда уже был готов гипсовый вариант монумента (1773 г.), создатель будущей орловской рысистой и верховой пород командовал Средиземноморской эскадрой.
Двух лошадей выбрал требовательный мастер — Каприза и Бриллианта. Изображение второго сохранилось. Гордая посадка головы. Крутая шея. Красивые, хочется сказать, благородные движения. Датчанин Эриксон, выполнявший художественные заказы российского двора, запечатлел эту лошадь в конном портрете Екатерины II. Нарядный белый (в черной «гречке») жеребец. На нем восседала императрица в мундире Преображенского полка.
Позировал скульптору Фальконе "генерал А. И. Мелессино, фигурой очень похожий на Петра I, а вздымали коней над свайным возвышением берейторы Хайлов, Телечников и др. Работа длилась не один год, и берейторы менялись.
Но вот впереди, слева от помоста, на столешнице почти законченная глиняная модель памятника могучему всаднику. Однако мастер не доволен тем, как получались задние ноги лошади. Надо передать в послушной глине трепет напряженных мышц, их пружинистую силу.
И снова кричит он берейтору: «Вперед!»
И в который уже раз посылает наездник коня в галоп! В который уже раз послушный его воле встает жеребец на дыбы у края помоста...